• В связи с участившимися блокировками доменов нам пришлось скрыть некоторые разделы форума от гостей, чтобы получить доступ ко всей информации - зарегистрируйтесь.

Ассоциативное видение Рун

Ада

Активный участник
Сообщения
2 684
Реакции
10 098
Баллы
499
Ассоциативное видение Рун

Конечно это только видение определенного автора))) Но мне показалось интересным, а у нас могут возникать совершенно другие ассоциации..

Феху
Спокойное море сияло богато расшитой парчою,
Ловила лучи золотые зеркальная ясная гладь.
“Улов у нас нынче хороший, богаче вчерашнего вдвое!
Пора поворачивать к дому, нам больше уже не поднять!”
Последние вынуты сети, и к берегу манит дорога.
Гребцы уже сели на вёсла, душой устремившись домой.
Вдруг юный мальчишка-ныряльщик сказал: “Погодите немного,
Хочу привезти своей милой причудливый камень морской!”
Нырнул, не дождавшись ответа – лишь волны лениво сомкнулись,
“Влюблённым содействуют Боги!” – смеются в усы рыбаки.
Им вспомнились жёны, подруги… Все дружно о чём-то вздохнули -
Ведь сами таскали когда-то немало диковин морских.
Вот вынырнул смелый мальчишка, в глазах удивленье мелькает,
В руке держит явно не камень. Но что? Сундучок небольшой.
Открыли – а там золотые монеты на солнце сверкают.
“Вот это подарок на свадьбу! Поплыли скорее домой!!”

Уруз

“Посмотри как сверкают глаза! Этот раб словно бык!
Я его покупаю, он молод, здоров и силён.
Необузданный нрав усмирим, гнули и не таких,
Я плачу за него двести сорок серебряных крон!”
“Ты был первым, кто смеет назвать меня жалким рабом!
Ты же будешь последним – я крепко запомнил тебя!”
Звякнув цепью тяжелой, от гнева уже вне себя,
Он впечатал противника в землю, взмахнув кулаком.
“Да, ты вспомнишь меня!” - поднимаясь, оскалился Хрольв, -
“Я отправлю тебя на тот свет, и рабом ты умрёшь!”
А закованный молча смотрел, как начавшийся дождь
Понемногу смывает с лица грязно – бурую кровь.
Подошли ещё двое: “Мы завтра выходим в поход,
Нам как раз пригодится в команде такой вот силач!
Платим золотом!” Толстый торговец тайком утёр пот:
“Неужели избавился? День несомненных удач!”
“Как ты в цепи, берсерк, угодил? Ты не раб! Угадал?”
“Это долгий рассказ – если случай придёт - расскажу”.
Шторм. Швыряет драккар как игрушку, взбесившись, вода.
“Ульву руки разбило. Тебя на весло посажу”.
“Эй, Торгрим, посмотри, полосатый вон парус вдали!
Это Хрольва скорлупка!” – вскричал самый зоркий из всех.
“Ну, не зря, значит, Норны судьбу нашу вместе сплели,
Сами Боги послали его. Что ж, удачи, берсерк!”
Засверкали глаза, сила дикая бьёт через край,
“Хрольв, я помню тебя! За “раба” ты получишь сполна!”
Взмах секиры. Внезапная вспышка. И мёртвый корабль
Поглотила, поднявшись впоследне, морская волна…

Турисаз (Врата)
Хочешь, я расскажу тебе сказку? Закрой глаза.
Я буду тебе говорить, а ты слушай и представляй.
В одном королевстве дальнем было у короля
Три сына, почти уже взрослых. Могу я о них сказать,
Что разными были - старший умел понимать зверей,
Любого, самого страшного, мог шутя приручить.
Средний силён был, словно двенадцать богатырей,
А младший был просто добрым. Умел прощать и любить.
И вот настал такой день, когда братья пустились в путь.
Ну, в сказках вроде бы так – захотелось увидеть свет.
Доехали до развилки. Есть камень, – а надписей нет.
И как теперь догадаться, куда сейчас повернуть?
Собрали совет. И старший решил спросить у коней,
Средний внёс предложение камень убрать с пути,
А младший, заслушавшись пением сладкоголосых птиц,
Сказал: вон ещё тропинка, там нет никаких камней.
Тропинка вела прямёхонько в самый дремучий лес.
И вот впереди живая стена из колючих кустов.
И старший сказал: ох братцы, не хочется туда лезть!
А средний сломал дубинку: Да что мы, в конце концов! -
И с силою размахнулся. И сделал в кустах проход.
А младший (ну, так получилось) первым туда рванул.
По кронам высоких деревьев прошёл возмущённый гул –
И снова кусты сомкнулись, и младший пошёл вперёд.
Глянув вокруг, он понял, что мир перед ним другой.
И сам изменился – прежней осталась лишь малая часть.
…А там, где оставил братьев, был лес, тропа и покой,
Но как ни стремись назад – обратно уже не попасть...

Ансуз
“Поздравляю, хозяин, с сыном! – вышла старая повитуха, -
Он родился здоровым, крепким, только странный знак на лице:
Небольшой полумесяц справа на щеке, возле мочки уха.
Для чего он Богами избран, какова этой метки цель –
Мне неведомо. Может позже Боги вам откроют секреты”.
И, простившись, ушла повитуха. Долго жёг её взгляд отца…
… Мальчик рос серьёзным и умным, и в своё десятое лето
Вдруг услышал внутренним слухом незнакомые голоса.
Говорили они о разном – о сражениях и походах,
О смертях говорили скорых, о рождении и любви.
Мальчик щедро делился знаньем, и провидцем прослыл в народе,
Люди знали, что юный Вестник дар священный несёт в крови.
И, внимая вещему Слову, жизнь свою изменяли люди.
Имя Вестника стёрло время, но поныне живёт молва:
Если путь стал слишком извилист, если шаг непомерно труден,
Позови – и Вестник ответит. Ты услышишь его слова.

Райдо (Путь)
Как только спустилась по радуге дева-Заря,
Пришёл к своей милой друг-воин. Пришёл попрощаться:
“Сегодня мы все выступаем в поход за моря,
Не знаю, когда доведётся теперь повстречаться.
Но Смерть на настигнет того, кого милая ждёт!”
А девушка лишь улыбнулась – она уже знала
О том, что готовил давно воевода поход,
И яркий расшитый рушник на дорогу достала.
“Пусть будет дорога твоя как вот этот рушник:
Вот здесь – будет трудно, но справишься. Видишь рисунок?
А здесь, в завитках, очень светлый появится миг –
От раны опасной тебя сберегут эти руны.
Ещё чуть подальше мужайся, предаст побратим -
Смотри, вот узлами - ударами нити петляли.
Рукою моей сами Норны вели - выплетали:
Не всё получается так, как того мы хотим.
А здесь вот пореже ложился рисунок-узор,
И значит, не все скажут жёнам приветное слово.
Но вот твоя нить, ты вернёшься живой и здоровый.
Бери, вот дорога твоя. Пусть поход будет скор”.

---- Automatically Merged Double Post ----

Кано
После битвы тяжёлой, почти выбиваясь из сил,
Пять израненных воинов шли, друг за друга держась.
Добредя до поляны, один отдохнуть предложил,
Чтобы раны промыть. Чтобы силы восполнить – хоть часть.
Вечерело уже, нужно было огонь разжигать,
Но – увы! – ни один не сумел приподняться с земли,
И осеннею стылою ночью все пятеро спать
Без огня, без тепла, без молитвы Богам полегли.
А наутро проснулись они, но уже вчетвером -
Ночь не пЕрежил воин, совсем ослабевший от ран.
Проводить бы его золотым погребальным костром,
Но, к несчастью, был влажным сушняк – опустился туман.
И тогда самый старший, всю силу в свой голос вложив,
Обратился с мольбою к Богам. И дошёл его крик.
Заискрились сияньем секиры, мечи и ножи,
Тонкой змейкой огонь в кровь людей понемногу проник.
Встали четверо, полные сил. К телу друга пришли.
И, вздохнув, с благодарностью в небо направили взор –
В изголовье, без дров, поднимаясь всё выше с земли,
Занимался, гудя, золотой погребальный костёр…

Хагал
Было это давно, и припомнят не все старики.
Славный город стоял у широкой спокойной реки,
Процветал этот город, и правил им князь Владислав,
Но однажды весна ему чёрную весть принесла.
Доложили дозорные – с юга великая рать
Надвигается смерчем, и городу не устоять!
Призадумался князь, всю дружину созвал на совет,
Как бы лютым врагам дать достойный и славный ответ.
Победили. Стонала политая кровью земля.
Пир торжественный был – остановлен неведомый враг.
Только вдруг перестали родить, почернели поля,
Где телами усеяла землю сражённая рать.
Да ещё заприметили люди, что холод сырой
С тех полей поднимается смертной и душной волной,
Кто лишь ступит на поле – на свете уже не жилец -
Князь созвал мудрецов, чтоб беде положили конец.
Не смогли мудрецы, не сумели волхвы, ведуны…
Собирая смертельную дань, мор пошёл средь людей.
Плачут матери – злая болезнь не щадит и детей -
Не утихнут никак отголоски той давней войны.
Вот собрали детей, что остались пока на ногах,
Чтоб они обратились с мольбою к великим Богам.
И услышали Боги отчаянный детский призыв –
Заиграли над городом сполохи дикой грозы.
И посыпались градины, землю больную вспоров,
Всё смешалось – стук града и гром, вспышки молний и вой.
…А потом, средь зажжённых волхвами священных костров
Люди тихо склонились над первой зелёной травой…

Наутиз
“Я возьму тебя в ученье, есть в тебе большая сила.
Но условие поставлю – не перечить мне ни в чём!” -
Так девчонке несмышлёной тихо ведьма говорила, -
“Научу всему, что знаю. Ты согласна? Что ж, пойдём!”
Жадно слушала девчонка, всё хватала с ходу, с лёту,
И рвалась расправить крылья: “Мир вокруг такой большой!”
А наставница упорно поручала ей работу,
Что казалась ей ненужной, пресной, скучной и пустой.
И обида застилала сердце юной ученицы:
“Я уже вполне способна делать многое сама!
Мои крылья рвутся в небо, мне полёт высокий снится!”
Но ответила ей ведьма: “Ты сама пришла учиться.
Сила есть в тебе, конечно, только нет ещё ума!”
Проходили дни, недели, зимы вёснами сменялись,
Несмышлёная девчонка стала ведьмой молодой.
И настал момент желанный: “Мы с тобой теперь сравнялись,
Расправляй под ветром крылья – мир вокруг такой большой!”

---- Automatically Merged Double Post ----

Иса (Лед)
“Сестричка, а может ли быть среди лета зима?” -
Спросила у старшей сестры пятилетняя Ингрид.
“Наверное, может. Но я не видала сама,
Ложись уже спать, с новым днём будут новые игры -
Ведь завтра у нас будет праздник Поющих Ветров!”
А девочка кукле любимой поправила платье,
Зевнула, легла, пожелала всем радостных снов,
И тут же уснула на новой уютной кровати.
И снится малышке, что кукла её ожила,
И вместе на праздник идут они с лентами в косах,
Но вдруг у какого-то важного дальнего гостя
Кобыла одна из упряжки, заржав, понесла.
А дальше всё кубарем – ветер, отчаянье, крик,
Кобыла несётся на них, и не слушают ноги,
И кукла – живая! – зачем-то лежит на дороге,
И слёзы – её же раздавит копыто! И в миг,
Когда всё, казалось, исправить уже невозможно,
Вдруг крикнула Ингрид: “Зима среди лета, приди!”
И замерло всё. Только сердце рвалось из груди,
Когда наклонялась, чтоб куклу поднять осторожно.
В неистовстве бега кобыла, став вдруг ледяной,
Чуть-чуть не успела копыто впечатать в игрушку...
А Ингрид, проснулась, поплакала тихо в подушку,
И, куклу прижав, вспоминала беседу с сестрой.

Йера
На родном пепелище сидел одинокий старик,
Мелко руки тряслись, тихо слёзы катились из глаз –
Всё огонь поглотил, ничего погорелец не спас,
И родных – никого. А просить у людей не привык.
И нахлынуло горе, и вязкой бессильной тоской
Потянулась из глаз старика беспросветная мгла.
И всё мнилось ему, будто там, где осталась зола,
Стонет, бьётся, кричит бесприютный теперь домовой.
Не заметил старик, как соседка к нему подошла:
“Ты учил мою дочь не плутать по тропинкам лесным,
Ты сумел ей отца заменить, да и мне стал родным…
Вот, возьми – я еды и одежды тебе принесла”.
А за ней прибежали мальчишки весёлой гурьбой:
“Ты нам лодочки делал, а сказкам - утерян уж счёт!
Мы вот рыбы поймали, держи, мы наловим ещё!”
И умчались назад со всех ног - только пыль за спиной.
Следом, хмурясь, большою толпой подошли мужики.
“От сумы да тюрьмы…” - покачал головою один, -
“Ты пока поживи у меня, а потом поглядим,
Может, к лету и выйдет отстроить. А так не с руки –
Ты лечил наших коз и коров, возвращал молоко,
Ты нам сети сплетал – в них большой попадался улов!”
Растерялся старик, не сумев подобрать нужных слов,
Лишь сглотнул подступивший вдруг к горлу невовремя ком.

Эйваз
“Ты доброе дерево, дай мне хоть чуточку сил,
Ведь он меня бьёт толстой палкой за то, что мала!
Смотри, на спине моей шрамы. А мама ждала,
Что он меня будет любить так, как папа любил.
И мама ведь плачет – украдкой, тайком от меня!”
Ладошка доверчиво гладила ствол вековой.
И, к старому ясеню мокрой прижавшись щекой,
Увидела девочка ночь среди белого дня.
Откликнулось дерево. Ветер сказал ей: “Иди”,
И корни огромные стали ступеньками вниз,
Открылся проход, и, не зная, что ждёт впереди,
Шагнула она осторожно. “Другою вернись!” –
Шепнули ей ветви. Закрылась за нею земля.
Но девочка знала, что как только время придёт,
Другою вернётся она. Тех, кто дорог – найдёт,
И будут другие пути. И другие дела.

Перт
“Ты уже взрослая, дочка. Приспела пора
С нашим хозяйством справляться на равных со мною -
Замуж в другую усадьбу выходит сестра,
Так что теперь будешь ты моей правой рукою.
Вон, наш сосед на тебя уже глаз положил,
Пара достойная – справный, надёжный, не строгий.
Да и, опять же, сестру вон отдали чужим,
Ты хоть останешься рядом, всё меньше тревоги”.
Так наставляла хозяйка подросшую дочь.
Связку ключей ей вручила, дала указанье,
Чтоб за порядком следила, а не на свиданья
Бегала к дубу ветвистому каждую ночь.
“В связке твоей - посмотри - есть особенный ключ,
Он от той комнаты, что открывать запрещаю.
Ключ же дала – так я честность твою проверяю,
Ну, уж пора перекидывать рыбу из куч”.
Девушка очень гордилась доверием этим,
С матерью споро делила всё бремя забот.
Но не смирилась она с материнским запретом,
Всё ей покоя особенный ключ не даёт.
И как-то раз среди ночи, дождавшись момента,
В комнату тайную девушка тихо вошла.
Там оказались узлами сплетённые ленты,
Свечи, и Книга, лежащая в центре стола.
И поняла она, что ей досталось в наследство,
Вмиг переполнилось сердце осколками снов.
“Что ж, вот теперь ты действительно вышла из детства! -
Девушка вздрогнула, не ожидая соседства, -
Долго ждала я, пока позовёт тебя кровь…”
 
Последнее редактирование:
Назад
Сверху Снизу